КОРНИ СЕМЬИ ЗЮЗЛИКОВЫХ (Воспоминания Зюзликова Петра Филипповича)

Родился я в семье землевладельца Зюзликова Филиппа Кузьмича и Евдокии Тимофеевны в небольшом имении моих родителей при деревне Сосновка Щелкановской Волости Мещевского уезда Калужской Губернии 12 июля 1911 года.
Отец мой Филипп Кузьмич, рождения 18 марта 1867 года, выходец из крестьян деревни Есипово Луневской волости Юхновского уезда Калужской губернии (на самом деле Мосальского уезда). Мама моя, Евдокия Тимофеевна, рожденная Губанова (на самом деле Артюхова), родилась 4 августа 1874 года. Дочь мелкого скотопромышленника – просолы, произошедшего из крестьян деревни Вышнее Мосальского района Калужской губернии, где он имел усадьбу и 14 десятин земли.(Вышнее, храм в честь святителя Николая Чудотворца;)


Примечания мои, выделены курсивом, жирным выделяю имена и места

В то время «просолами» называли людей, которые занимались скупкой рогатого скота, особенно в предвесенний период, когда у крестьян кончался корм скоту (сено, солома) и они за бесценок были вынуждены его продавать. Отец моей мамы, дед Тимофей Григорьевич, постоянно держал двух – трех надежных наемных работников, которые летом заготавливали корм скоту, а зимой ухаживали за ним, но на зиму дед оставлял минимум голов скота. C весны скот нагуливал вес и дед обычно гуртом отгонял его на бойню в Калугу или непосредственно в Москву. Предварительно, еще в начале года он заключал с бойнями договоры о поставке скота (мяса).
Мой папа, Филипп Кузьмич недолюбливал моего деда Тимофея Григорьевича и обычно в разговоре со мной и другими людьми называл его «а этот просол», как бы неуважительно и ругательно.
Позднее, особенно во время войны, думая о доме, о взаимоотношениях родных, я пришел к выводу, что папа не любил моего деда за то, что он не защищал маму от мачехи, второй его жены. Мамина мать, моя бабушка умерла молодой (ее имени я не помню). Тимофей Григорьевич женился второй раз на жестокой и недоброй женщине, которая и воспитывала маленькую Дуню (Евдокию), ограничивая ее во всем, даже в учебе в школе. Сама же она нарожала много детей. Я помню неродную мамину сестру Клашу, которая жила в деревне Гулино. Муж ее был учителем, но рано умер. Помню также двух братьев, которые закончили один Металлургический институт, а второй – Машиностроительный. После окончания институтов они были направлены на Урал, где в период индустриализации 1936 - 1940 годов выдвинулись в крупные руководители производства. О них писали газеты «Правда» и «Известия» и сразу же в послевоенное время.

Как было сказано мной ранее, отец мой Филипп Кузьмич Зюзликов, выходец из крестьян деревни Есипово Луневской волости Юхновского уезда. О семье Зюзликовых, об их жизни и деятельности, о составе их семьи того времени мне ничего не известно, думаю, что, и отец мой мало что-либо знал, ибо ничего мне не рассказывал. За исключением того, что деревня Есипово и ряд других ближайших деревень, в том числе большое село (волость) Лунево располагались на землях государственного фонда (как говорили в то время на царских землях). На этих землях не было помещичьих земель, не было введено крепостное право, жители этого района платили оброк (налог) непосредственно в царскую казну через Луневскую обитель.
Мужское население земель государственного фонда привлекалось по указу царя на выполнение особых работ государственного значения (на строительство зданий, дорог, плотин и пр.). Молодые мужчины брались в рекруты царской службы.
Мой предок, Федор Егорович Зюзликов (на самом деле Григорьевич) из деревни Есипово в 1812 году, а, может быть, раньше, также был взят в рекруты и сражался с нашествием французов, в том числе был участником Бородинского сражения, где получил тяжелое ранение. У него была перерублена левая ключица, иначе говоря, левое плечо (это достоверные данные, взятые из книги учета лиц, содержащихся в Лапухинском мужском монастыре).

Примечание: такого монастыря не было и нет. До настоящего времени не могу установить, что за монастырь приютил нашего предка...

После завершения войны и разгрома французов у нас в России оказалось большое количество раненых и искалеченных людей – воинов, лазареты и больницы были переполнены ранеными и больными. Вернувшийся из Франции и Германии царь Александр I посетил лечебные заведения, где лечили воинов-победителей, и своим указом повелел создать в 1813 – 1814 годах мужские монастыри для раненых бывших солдат и офицеров, которые не в состоянии работать и зарабатывать себе на жизнь в одиночку. Видимо мой предок Федор Егорович таким путем попал в Лапухинский мужской монастырь. Монастырь располагался в 8 – 10 километрах от села Лапухино вверх по течению реки Лапухинки, проходившей по пересеченной местности. Берега реки были поросшими крупным дубовым лесом, по которому проходила дорога в монастырь.
В этом монастыре я был в 1923 – 1924 годах. Отец хорошо знал настоятеля монастыря и был с ним в дружеских отношениях. Отец заказывал им скаты колес, телеги, сани, подсанки, дрожки, сбрую для лошадей. Монастырь был обнесен кирпичными стенами, в нем было три или четыре длинных кирпичных дома, в которых жили монахи, здание мастерских, кузница, трапезная, пекарня. За пределами монастырских стен был кирпичный завод, конный и скотный дворы.

Настоятель был очень высокий и, как мне казалось, сильный человек с длинными волосами. Ходил в черной рясе.
Как установил мой отец по записям в монастырских книгах, наш прадед Федор Егорович Зюзликов в монастыре находился с 1814 по 1818 год и убыл в деревню Есипово к родителям.
Отцу моему было известно, он так говорил мне, что Федор Егорович, прибыв в деревню, женился и совместно со своим отцом занимался извозом, помогал отцу в хозяйстве. Сколько у него было детей, неизвестно, но что у него был сын Кузьма известно точно, ибо Кузьма Федорович Зюзликов приходится отцом моего отца Филиппа Кузьмича и моим дедом. Мой дед Кузьма Федорович, как и его отец, Федор Егорович занимался извозом, доставляя товары из Калуги в Юхнов и другие населенные пункты, обрабатывал свой надел земли. Семья его жила в достатке. Женился он на девушке из зажиточной семьи деревни Ямна Елизавете. Это моя бабушка по отцу. Она была очень властной и строгой, хозяйством руководила, не доверяя деду Кузьме Федоровичу. Нарожала ему много детей: Ивана, Филиппа, Осипа, Василия, Ефима, и Татьяну. Дом дедушки Кузьмы в деревне Есипово был большой, каменный (кирпичный). О том, что он жил в достатке, говорит и то, что он выстроил своим сыновьям Осипу, Василию, Ефиму кирпичные дома со всеми хозяйственными постройками, а дочь Татьяну выдал замуж за богатого человека в деревню Угра. Сыновей Ивана и Филиппа дед отвез в Санкт-Петербург и пытался определить их в артиллерийское училище. Мой отец Филипп Кузьмич сдал экзамен и был принят в училище слушателем, а Иван Кузьмич провалился и не был принят. Отец стал курсантом, а мой дядя Иван Кузьмич с так же провалившимся товарищем, сыном мельника со станции Лыкошино, по приглашению последнего, поехал в Лыкошино, где влюбился в сестру товарища, женился на ней и остался жить там навсегда. Товарищ же его куда-то уехал, родители его умерли, и Иван Кузьмич стал хозяином мельницы и земли, принадлежавшей его жене (ее отцу).

Надо отдать должное всем моим дядям, это были умные и предприимчивые люди. Так Иван Кузьмич был не только мельником, но и незаурядным землевладельцем. Осип Кузьмич, и Василий Кузьмич были владельцами крупных извозных дворов, имея по сотне лошадей-тяжеловозов. Ефим Кузьмич был подрядчиком участка строительства Транссибирской железной дороги.(справка: 1.5. Зюзликов Ефим Кузьмич Родился в д. Есипово Юхновского района Калужской области. Инженер, подрядчик участка строительства Транссибирской железной дороги, в начале ХХ века было пожаловано дворянство за заслуги перед Отечеством) Его внук Слава сейчас живет в Санкт-Петербурге и имеет дачу в Лебяжьем в двух километрах от Горьковской, где расположена моя дача. Отец был крупным землевладельцем.
Итак, мой отец был зачислен курсантом Обуховского артиллерийского училища на факультет (или отделение, курс) крепостной артиллерии. Проучившись, год, он уволился, вернее, перевелся в Политехнический институт, в открывшуюся в нем школу казенных десятников-гидротехников. Я спрашивал его, почему он не окончил военное артиллерийское училище, был ли он офицером. Насколько помню, он уклончиво отвечал, ссылался на слабую подготовку в школе. Думаю, что это действительно так. В училище ему действительно было трудно учиться, потому, что он окончил только церковно-приходскую школу в селе Лунево. Но она была, как говорил отец шестилетняя, эту школу окончили все мои дяди. Лунево находилось в 8 – 10 километрах от Есипова. При школе находились платное общежитие для школьников.

После успешного окончания школы казенных десятников при Политехническом институте отца направили в распоряжение начальника военно-морской базы на строительство форта в набережных острова Котлин (Кронштадт) на должность десятника гидротехнических работ военно-крепостного управления, где он проработал около 25 лет или свыше того.
Через год после назначения на должность десятника военно-крепостного управления, отец из Санкт-Петербурга поехал в отпуск домой в деревню Есипово. В Москве к нему в купе сел в то время ему незнакомый Тимофей Григорьевич Губанов (на самом деле - Артюхов). Узнав, что отец едет в отпуск, да еще жениться, уговорил его заехать к нему в деревню Вышнее, где он познакомит его со своими дочерьми. Отец заехал, познакомились, а через какое-то время женился на его дочери Дуняше – сиротинке, моей матери, очень доброй, безобидной женщине. Отец прожил с ней всю жизнь до конца мая 1936 года. Умер отец в Москве, скоропостижно, во вторник, 28 мая в квартире сына, моего брата Александра Филипповича на Марксистской улице 23, где была квартира. На похороны мы ездили все вместе: я, сестры Зина, Маруся, Валя, не помню, ездила ли Клавдия. Зачем отец поехал в Москву? Он и мама только что возвратились из ссылки из Средней Азии, по-моему, из Казахстана. Мама приехала и остановилась дома с нами в своей квартире на 18 линии Васильевского острова, а папа, привезя маму, домой и, боясь, что его заберут снова, а такая возможность была: видимо по доносу к ним приходили из НКВД за ним, остановился в Малой Вишере, куда сестру Зину назначили учительницей. Перед отъездом в Москву папа приехал в Ленинград из Малой Вишеры проститься с нами. В Москву он ехал с жалобой М. И. Калинину на несправедливость поступков чиновников Советской власти. На следующий день по приезду, как рассказывала сестра моего брата Александра, отец встал рано и уехал на прием к М. И. Калинину. Оттуда возвратился он очень расстроенный, пытался что-то писать, очень ждал Александра, моего старшего брата. Брат приехал очень поздно. Отец чувствовал себя плохо, и разговаривать не стал. Ночью опять пытался что-то писать. Приехав в Москву, мы эти записи нашли. Он писал маме, чтобы берегла детей, обратилась к его другу Алексею Степановичу Зюбину, бывшему в то время директором Ленинградского хладокомбината на Черниговской улице и ко мне. А утром 16 мая 1936 года мой брат Александр обнаружил, что отец мертв. Вызвали врача, который констатировал, что смерть произошла от паралича сердца (инфаркта). Похоронили мы его на Ваганьковском кладбище в Москве на центральной аллее. Перед уходом в армию я съездил в Москву, и мы с Ниной Ивановной побывали на кладбище, возложили цветы, попрощались. Нина тогда работала на фабрике Трехгорная мануфактура. Я уехал в Ленинград, а после этого меня скоро призвали в армию, вернее не в армию, а сначала на сборы в лагеря, а потом уже в армию.

Отца в Москву провожали я и мама. Поезд уходил часов в 11 – 12 дня. Я был на занятиях. За несколько минут до отхода поезда убежал из института и бегом с улицы Каляева 22 прибежал на вокзал, успел. Отец стоял уже на ступеньке последнего вагона, а мама – рядом на платформе. Отец был очень рад, что я успел прибежать и проститься, как будто чувствовал, что это последнее наше свидание.
После войны в 1947 году, проезжая через Москву в Пятигорск, я остановился там, чтобы навестить могилу отца. Пошел на кладбище и не обнаружил могилы. Стал искать. Администрация также недоумевала, куда девалась могила, так как в книге записей она числилась как охраняемая. Так я ничего не добился.
В 1949 году я прибыл в Москву на учебу в Академию им. М.В. Фрунзе и снова пытался найти могилу отца, но тщетно – не нашел. И только спустя много лет кто-то из моих сестер сказал мне, что жена моего брата Матвея на этом месте похоронила своих родителей, потому, что свободные похороны на этом кладбище уже были запрещены. Так могила моего отца была утеряна.

Вернусь назад к моменту женитьбы отца на моей маме Евдокии Тимофеевне Губановой.
Отец, женившись и отгуляв положенный отпуск, забрал свою молодую жену (она была моложе его на 7 лет) увез ее в Кронштадт, где у него была казенная квартира и успешно продолжал работать в занимаемой должности до 1905 года. За это время у них родилось четыре сына: Александр старший –первый, Иван, Матвей и Филипп. Филипп родился в 1905 году.
В 1905 году в Кронштадте начались волнения, забастовки. Работы по строительству фортов и набережных прекратились. Начальник гарнизона адмирал Макаров убыл на Дальний Восток. Матросов перестали кормить, началось мародерство, грабежи и убийства. Мама всего этого не выдержала и уговорила отца хотя бы на время уехать домой в Есипово. Оставаться в Кронштадте с четырьмя детьми, как она говорила мне, было невозможно. Отец послушался. Сдал дела в военно-крепостном управлении, взял длительный отпуск и уехал с женой и детьми в Есипово.
По приезду в Есипово он был принят с радушием, ему выделили надел земли, участок для строительства дома. Надел земли был выделен хороший, не чересполосица, а отдельный участок недалеко от деревни, в хорошем месте. Отец на нем посадил большой сад и выстроил кирпичный завод, а на выделенном в деревне участке построил большой кирпичный дом и все хозяйственные постройки: двор для скота, лошадей, сараи, амбары, подвалы. Я бывал в деревне Есипово, все эти сооружения прекрасно помню, помню дом дедушки Кузьмы и дома моих дядей.

Как мне говорил отец, «несмотря на радушный прием односельчан, понесенные на обустройство затраты, меня это не удовлетворяло. Как-то мы с матушкой (мамой) поехали в Беклимищево на ярмарку – просто прогуляться, меня там встретил управляющий князя или графа (не помню) Апочинина и говорит: “Я слышал, Вы возвратились жить в деревню, так купите у нас (у графа) северные земли с усадьбой у деревни Сосновка.” Отец тут же согласился, поехал посмотреть. Усадьба понравилась и маме. Так как граф промотался, просил у отца денег, отец дал ему задаток 2,5 тысячи рублей, а позднее оформили куплю 270 десятин земли и усадьбы со всеми имевшимися на то время постройками. Надо было платить большую сумму денег. «Я, -говорил отец, - рассчитывал съездить в Кронштадт, где у меня были состоятельные друзья из числа моих подрядчиков, и, кроме того, я сразу приступил к заготовке строительного леса.» Полоса леса, разделявшая земли деревни Тарасово, принадлежавшей землевладельцу Фомичеву, земли деревни Ратонка, и земли купленные отцом, состояла из прекрасного соснового и елового строевого леса. Это было в конце 1905 года. В это время в городе Юхново случился большой пожар. Выгорел весь центр города. Отец оказал большую услугу городу и горожанам, поставляя им лес. Это помогло отцу рассчитаться с Апочининым даже ранее оговоренного купчей срока.

В конце 1906 года отец получил из ВКУ Кронштадта приглашение возвратиться на прежнюю работу, в нем сообщалось, что оклад ему установлен в размере 25 тысяч рублей в год. Это письмо и план земель, принадлежавших отцу, хранились у отца в большом кожаном портфеле, а потом у меня, до отъезда на службу в Красную Армию в Прибалтийский военный округ в 1940 году.
Отец мне говорил, что он очень переживал в тот момент: хотелось поехать, но тогда надо было бросить начатое хозяйство – Сосновку. Не хотела ехать и мама с уже большой семьей. Отец решил пока ехать один. Там его уговорили остаться, сказали, что его присутствие необходимо как единственного специалиста по гидротехническим работам. Отец возвратился в Сосновку, забрал всю семью и увез в Кронштадт, оставив за себя в Сосновке управлять хозяйством Сепина Горохова, перешедшего к отцу от графа Апаченина. Он оказался очень порядочным человеком, хорошим, честным работником и до конца жизни был предан отцу.
И так, отец снова в Кронштадте. Но Кронштадт уже был совсем другой. Как он вспоминал и рассказывал мне, работать было очень трудно. Работы выполнялись силами матросов, бесплатно. Они требовали оплаты, требовали улучшить питание, не выходили на работы, устраивали забастовки. Отец мне говорил, что очень жалел, что согласился остаться продолжать работу. Кроме того, надо было думать о семье. К этому моменту, в 1908 году уже было четыре сына. Родилась дочь Клавдия – пятый ребенок. Мать – Евдокия Тимофеевна постоянно говорила, что ей тяжело справляться с домашними делами и просила ехать домой в Сосновку. Кронштадт кипел, – матросы бунтовали, работы прекратились. Весной 1911 года отец взял расчет, забрал семью (мать в то время была беременна мной) и уехал в Сосновку.

По возвращению в Сосновку, тот же управляющий земель Апачинина снова приехал к отцу и предложил продать ему еще тысячу десятин земли, полагая, что отец привез кучу денег. Но, на самом деле, у отца было крайне ограниченное количество денег, порядка 100 тысяч рублей. Как он говорил мне, тем не менее, он согласился купить часть предложенной земли, в основном леса и купил около 700 десятин. Документы на покупку земли, карта с границами и межевыми столбами также хранились в упоминавшемся выше кожаном портфеле сначала у отца, а потом, до 1940 года у меня. Позднее отец говорил мне, что недооценил обстановку в стране, не допускал падения монархии, национализации частной собственности. Не ожидал он и что его деньги, заработанные честным трудом, пропадут. Он говорил: «Я экономил, берег каждый рубль, все отдал Апачинину, а купленные земли, лес не реализовал – сначала благоустраивал купленные земли: осушал, прокладывал дороги, убирал сухостой. Не успел за купленные земли полностью рассчитаться, как их национализировали и деньги пропали» Сейчас у меня нет на руках никаких документов на усадьбу и земли в Сосновке. Когда я уходил в армию, все документы в портфеле остались в мамином сундуке. Когда я во время войны приехал в Ленинград 9 февраля 1942 года, чтобы вывезти из Ленинграда жену Нину Ивановну, сына Валерия, дочь Марину, маму, сестер Зину, Марусю, Валю, то оказалось, что моя дочь Марина и моя мать умерли, а остальных я вывез в район Любытина. Но документы на усадьбу и землю в Сосновке я вывезти забыл. Не думал об этом, война была в самом разгаре, мудрено было думать, что можно было не погибнуть.
Несколько слов о себе. Как было сказано выше, родился в усадьбе деревни Сосновки, как говорила мама в 4 часа утра 11 июля 1911 года (в Петров день). Мама ехала из Кронштадта беременная, и отец боялся, как проделанный путь повлияет на роды очередного ребенка и маму. Поэтому он поехал в город Юхнов накануне родов и привез из родильного дома или больницы акушерку. Роды прошли благополучно. Когда потребовались метрики при поступлении в школу II ступени, то оказалось, что мое рождение зарегистрировано не в Сосновке, а в городе Юхнове, так и по настоящее время в паспорте я числюсь рожденным в городе Юхнове Калужской губернии (на самом деле Смоленской).

Почему отец волновался за благополучие исхода родов очередного ребенка? Потому, что предыдущие роды моего брата Дмитрия, родившегося между сестрой Клавдией и мной, были не благополучными. Брат умер вскоре после рождения маленьким.
После моего рождения, в1914 году родилась сестра Зина, в 1918 году сестра Мария и в 1920 году сестра Валентина. Всего у моих родителей родилось десять детей, из них девять дожили до совершеннолетия.
Мои братья Александр, Иван и Матвей начали учиться – ходить в школу еще в Кронштадте, а при переезде на жительство в Сосновку, они учились в городе Юхнове, в реальной гимназии.
Брат Филипп, сестра Клавдия, я и все остальные сестры в школу I ступени ходили в деревню Тарасово, которая находилась в 2 …2,5 километрах от Сосновки. Там преподавала одна учительница Марина Ивановна Каменская. В школу меня отправили, когда исполнилось 6 лет и 2 месяца, так как Филипп и Клавдия учились, то я пошел в школу, уже умея читать и писать. Когда школа в деревне Тарасове была закончена, отец отвез меня в город Масальск для поступления в школу второй ступени. В школу второй ступени тогда принимал только педагогический совет школы и, не смотря на то, что педсовету представлял меня отец, педсовет меня не принял в школу потому, что я не изучил в I ступени иностранного языка и, кажется, природоведения. Мне рекомендовали еще год поучиться (посидеть) в четвертом классе I ступени, и зачислили в него прямо в городе Масальске. Школа называлась «Гаполобовка». В этой школе, в классах II ступени уже учились Филипп и Клавдия. Отец для нас снимал квартиру у своего знакомого Щеголева Василия Федоровича, две дочери которого Мария Васильевна и Лидия Васильевна были преподавателями школы II ступени.

Масальскую школу II ступени я закончил в 1929 году и вернулся в Сосновку на побывку в отпуск. Туда же приехал и Александр. В это время мужики Сосновки получили распоряжение отобрать у нас сельхозтехнику. Начали грабить. Забрали Жнейки, косилки, культиваторы, грабли, бороны, молотилку. Чуть не произошла трагедия. Отец и Александр побежали в дом за ружьями. Александра схватили и повели в деревню. Отец забежал в дом за ружьем, но мама успела его спрятать. Отец ругался, искал, но мама ружья не дала, чем предотвратила несчастье. На следующий день он решил, поставив в известность Клавдию, уехать в Москву. Сестра Клавдия окончила школу II ступени в 1927 году, 1928 год занималась в этой же школе на годичном дополнительном курсе педагогов начальных школ, в 1928 году его закончила и была направлена преподавателем школы I ступени в деревне Греково Юхновского или Починковского района. Я пошел туда, нашел Клавдию. Это место находилось в 70 … 80 километрах от Сосновки. Когда я вернулся, отца и Александра не было, они уехал. Потому, что их хотели забрать. Александр оставил записку, что бы я зашел к начальнику железнодорожной станции Бабынино (фамилии его я не помню). Начальник сказал, что скоро будет поезд на Москву, и я смогу на нем уехать, а он, тем временем, пошлет телеграмму брату, чтобы тот встретил меня в Москве.
Таким образом, я первый раз в жизни прибыл в Москву. Встретил меня Александр на автомобиле, отвез на свою квартиру. К вечеру пришел отец и сказал, что он уже устроился на работу производителем работ по реконструкции жилых домов на улице Балчуг, находящейся недалеко от Кремля. Это было в июне месяце 1929 года. Через несколько дней вечером вместе с Александром домой приехал его сослуживец и, видимо, друг. Он был одет в военную форму, но без знаков различия. Александр познакомил его со мной и просил его оказать помощь в определении меня в какой-либо институт. Товарищ Александра подробно расспросил меня, чего именно я хочу, посмотрел мои документы, выпускные оценки (тогда к удостоверению об окончании школы прилагался лист оценок успеваемости, а аттестата еще не было). Он сказал, что постарается помочь, и, через некоторое время сообщит, что нужно делать. Как мне стало известно позднее, это был Волович (имени, и отчества его я точно не помню, – кажется, Вениамин Павлович), один из руководителей Промпартии, организовавшей заговор против Сталина. Члены этой организации в 1937 году были расстреляны, в том числе, и Волович. Александр знал его по службе в Ревеле и Тюмени.

Через несколько дней Александр сказал мне, чтобы я писал заявление и нес документы в приемную комиссию Первого Московского Института Политехники на улице Мясницкой дом 5. Сказал и кому вручить документы. Так я и сделал. В августе месяце я успешно сдал вступительные экзамены и был зачислен студентом.
Отец успешно вел работы по реконструкции жилых домов на улице Балчуг. В одном из домов он оборудовал для себя помещение, квартиру. Я почти ежедневно бывал у него, и не только бывал, но и жил там, а не у Александра. Там отцу готовили обеды, ужины, я тоже там питался. Но наше благополучие длилось недолго. Во втором семестре (примерно в марте или апреле) с меня потребовали справку о социальном происхождении. Я тянул, обещал, но отдел кадров запросил справку сам, и тут же последовал приказ об отчислении. Начальник отдела кадров предупредил отца, что на него пришли компрометирующие документы, и если он не хочет быть арестованным, и высланным, то должен немедленно уехать.
К этому времени (к маю 1930 года) Волович был назначен начальником строительства Подольского цементного завода. В то время это был крупный завод, мощностью более одного миллиона тонн в год. На следующий день Александр привез распоряжение (приказ) начальника строительства завода о назначении Зюзликова Филиппа Кузьмича производителем всех земляных работ нулевого цикла строительства завода с передачей ему всех транспортных средств, землеройных и подъемных механизмов.
Я на строительство цементного завода в Подольск приехал двумя-тремя днями позже поездом. Отец уже вступил в должность и руководил земляными работами нулевого цикла строительства завода. Меня назначили начальником ТНБ вспомогательного производства строительства, начальником которого был товарищ Лавров (имени его я не помню), по всей видимости, он был близким человеком Воловича.

Отец и я были довольны возложенной на нас работой и бытовыми условиями. Поселили нас с отцом в доме высокого начальства, питались мы тут же в столовой, где питалось все начальство строительства. Но и это длилось не так долго. В начале мая 1931 года отца вызвал начальник отдела кадров строительства и предупредил его, что по запросу комитета государственной безопасности пришли нехорошие бумаги. «Вас могут арестовать. Вы скрыли свое происхождение и имущественное положение. Доложите начальнику строительства и постарайтесь сегодня же уехать вместе с сыном», - сказал он.
Отец нашел начальника строительства и передал ему разговор с начальником отдела кадров. Тот сказал, что очень сожалеет, что приходится с нами расставаться, но, к сожалению, ничего не может для нас сделать. Спросил, куда мы едем. Отец сообщил, что едем в Ленинград, и при необходимости нас можно вызвать. В тот же вечер мы с отцом уехали в Москву, а там сели на ленинградский поезд и приехали в Ленинград. В день отъезда из Москвы отец для меня, не смотря на нервозность и расстройства, заставил съездить в Политехникум и взять копию приказа о зачислении в Политехникум, зачетную книжку с оценками за I и II семестры. Это очень помогло мне в 1931 году поступить в ЛИСИ.
Вернемся на некоторое время назад, к моему отъезду из дома. Когда я вернулся от Клавдии из деревни Греково, не застав отца и Александра дома, тут же стал собираться в Москву Мама попросила старосту деревни Сосновки Кузьму Комиссарова, который по каким-то делам ехал на железнодорожную станцию Бабынино, захватить меня. Таким образом, на второй или третий день я был на пути в Москву. А дома, в Сосновке разыгралась трагедия. После моего отъезда на железнодорожную станцию, к дому подъехало несколько подвод из района (из Щелканова). Посадили на них всю нашу семью: маму, сестру Валю, Жену брата Матвея Евдокию, и двух его маленьких детей (Михаила и Анатолия), жену брата Филиппа Марию и его дочь Анну. Разрешили взять немного белья, продуктов и повезли на железнодорожную станцию Мятлево. Братьев Матвея и Филиппа в это время в усадьбе не было, они находились где-то в отъезде. Когда они узнали, что их семьи везут далеко на Урал, сами, добровольно приехали (или пришли) на станцию Мятлево и сдались представителям КГБ. На станции был пункт сбора выселяемых семей. Народа было очень много. Через несколько дней подали состав товарных вагонов, погрузили в них пригнанных сюда людей и повезли в сторону Дальнего Востока. Маму оставили на железнодорожной станции: она ехать не могла. Железнодорожный состав с людьми дошел до Свердловска и дальше пошел на юго-запад, в сторону города Надеждинска. На станции Выра эшелон разгрузили (высадили из вагонов людей), разбили на группы и дали направления каждой группе с указанием направления движения и места назначения. Та группа, в которую попали моя сестра Валя, и братья со своими семьями шла таежными тропами около 70 …80 километров. Многие, особенно слабые и старые не выдержали этот путь и погибли. На пути следования, в тайге, на берегу реки, видимо, Чусовой, оказался кем-то выстроенный большой, длинный барак. Сопровождающие приказали разместиться людям в этом бараке. Люди усталые, измученные, голодные стали устраиваться на жизнь.

В последующие дни сопровождающие разбили группу на более мелкие отряды и назначили на работы по лесоповалу, сплавку леса, трелевку леса. Наиболее слабых направили на уборку хвороста, заготовку продуктов питания, ягод, грибов, орехов.
Так моя сестра Валюша и братья Матвей, Филипп и их семьи проработали там до осени 1932 года. Навестить Матвея и его семью приехал на эти лесозаготовки отец жены Матвея и привез какой-то документ, позволяющий им уехать (уйти) с лесозаготовок. Матвей с этой бумагой добился разрешения, и он с сестрой Валентиной покинули этот лагерь и с трудом добрались до железной дороги. По пути они заехали в Нижний Тагил и навестили неродного маминого брата – сына Тимофея Григорьевича – Сергея Тимофеевича Губанова, который в то время был главным инженером или директором Металлургического завода в Нижнем Тагиле. Он их хорошо принял, накормил, одел и предоставил возможность отдохнуть и набраться сил для дальнейшего пути.
Брат Филипп со своей семьей остался в этом трудовом лагере. Несколько позднее, к ним, в этот лагерь приехал отец жены Филиппа Марии, привез лагерному начальству распоряжение отпустить из лагеря Филиппа и его семью. Но лагерное начальство по неизвестной нам до настоящего времени почему-то выдало ему документы на другую фамилию. В начале 1933 года Филипп с семьей прибыл в Ленинград, устроился на работу, но очень нервничал, как можно жить под чужим именем. В 1935 году он поехал в Сосновку, чтобы выправить документы на свое имя. Вместо этого его арестовали и снова отправили на лесоразработки на Урал, где в 1936 году он погиб. В1937 году навестить его ездила наша сестра Зина, которая в живых его не застала. Брат Матвей погиб в Москве в трамвайной катастрофе в 1937 году.
Прибыв в Ленинград из Подольска, мы остановились у племянницы отца Марии Ивановны Петровой на Гончарной улице дом 4. Отец на следующий же день пошел в трест «Ленкомстрой» и его приняли на работу прорабом по строительству гаражей и пожарных частей (тоже гаражей) с наблюдательными вышками. Он выстроил пожарную часть на Загородном проспекте недалеко от Витебского вокзала, большой гараж на Наличной улице Васильевского Острова. Позднее он перешел работать в военно-строительное управление Ленинградского военного округа прорабом на прокладку водопровода Ораниенбаум – Кронштадт. В 1934 году его арестовали за укрывательство своего социального положения и вместе с мамой выслали в Казахстан на поселение. В 1935 году отец и мама нелегально возвратились из Казахстана. Маму он привез домой на Васильевский остров, где жили мы дети в своей квартире, а отец остановился у моей сестры Зины на железнодорожной станции Малая Вишера, где она работала учительной начальной школы.

В мае месяце 1936 года отец решил искать правды, подготовил необходимые документы и 15 мая 1936 года поехал в Москву к председателю ВЦИК товарищу Калинину М.И. Остановился на квартире сына, моего старшего брата Александра. А дальше произошло то, что я уже описал ранее. Практику на III курсе и преддипломную практику в период обучения в ЛИСИ я проходил на строительстве крупнейшем в Ленинграде хладокомбинате на Черниговской улице. Поэтому, когда после окончания института нас вызвали в отдел кадров Наркомтяжпрома, меня направили в отдел кадров Главхладпрома, представили там начальнику, который установил, где я проходил практику и тут же назначил меня главным инженером строящейся на территории Черниговских холодильников фабрики мороженного. Назначением я остался доволен. А по окончании строительства и сдачи фабрики в эксплуатацию, мой друг по институту Зиновьев Дмитрий Аристович перетащил меня на должность начальника отдела капитального строительства фабрики имени Володарского, где он был главным энергетиком. Там я работал до конца 1940 года, и оттуда был призван кадры Красной Армии. Это было трудное предвоенное время.
Позвонили из военкомата Дзержинского района и сказали мне, что я призван в кадры Красной Армии. На следующий день мне было предписано к 9 часам утра прибыть в Главный Штаб Ленинградского военного округа для проверки обмундирования. Повестку о призыве в армию немедленно доставили на работу. В ней было указание о немедленном расчете в тот же день и убытии к месту службы на следующий день. Там же было указано место сбора – воинский зал Варшавского вокзала. На следующий день утром в хозчасти управления Ленинградского военного округа нас обмерили, подогнали все обмундирование: китель, гимнастерку, шинель, хромовые и яловые сапоги, белье, но на руки ничего не выдали, сказали, что поедем в своем, а наше обмундирование и белье будет положено в чемоданы, его повезут отдельно, и будет оно выдано по приезде на место. Номер чемодана сообщили. Собственные чемоданы брать запретили, разрешили взять только небольшую сумочку. Куда нас направляют, нам не сказали. Сказали также, что сопровождать нас будет капитан (его должность я забыл). Из нашего институтского выпуска было призвано вместе со мной четыре человека (Успенский Иван, Матвиенко Иван, Суходолов Илья, Березин Сергей). Воинское звание воентех II ранга запаса (два кубаря в петлицах) мне было присвоено в 1937 году после прохождения сборов, а в связи с призывом в кадры Красной Армии и положительной характеристикой командования сборов мне было присвоено звание старший воентехник (три кубаря в петлицах), о чем мне сообщил представитель военкомата на вокзале при отправке.
Проводить меня на службу в Красную Армию ранним утром в середине декабря месяца 1940 года на Варшавский вокзал пришли мама, Нина с моим сыном Валерием, сестры Зина, Маруся, Валя. Отца к этому времени уже не было в живых.

На следующий день рано утром мы приехали в Ригу. Наш сопровождающий сказал, что мы службу будем проходить в Прибалтийском военном округе. Нас у вокзала ждал автобус, который отвез нас в гостиницу округа. Разместили нас прекрасно, каждый получил однокомнатный номер. Пришли наши чемоданы. Сопровождающий приказал нам обмундироваться, и повел нас в управление инженерных войск округа.
Нас принял начальник инженерных войск округа генерал-лейтенант Зотов В.И. Он рассказал нам, чем мы будем заниматься ближайшие полтора - два месяца – учеба по изучению типов и конструкций фортификационных сооружений, оборудование местности долговременными сооружениями для ведения боя, оборудование оборонительных рубежей и укрепленных районов долговременными сооружениями.
За это время каждый из нас получил не только теоретические знания, но и прошел практику рубежах и районах, где нам предстояло работать. Я был назначен начальником рекогонсцеровочной партии участка обороны ???? рубежа ...

Написано по моей просьбе. К сожалению мой дед, Петр Филиппович Зюзликов умер не дописав… Давайте дополнять, уточнять…
П.В.Зюзликов